Juan Cunha (1910–1985)
Родился будущий уругвайский поэт в поле, недалеко от местечка Соус Ильескас (Sauce de Illescas) департамента Флорида, в 1910 году. Семья была большая, в которой он был вторым из 11 детей. Тяжелый сельский труд тяготил юное дарование и едва ему исполняется 18, вопреки воле отца, младший Кунья покидает родные места и направляется в Монтевидео- попытать счастья на пути литератора и поэта.
ЖИТЬ
Зимой и летом нет конца заботам, с утра до ночи бедам нет числа. Идешь с поклажей, обливаясь потом, – извилист путь и ноша тяжела. И западня за каждым поворотом, и тайна из-за каждого угла, и тратишь силы зря: скрывает мгла дорогу к недостигнутым высотам. Пьешь наспех, дышишь наскоро; от дум устала плоть, изнемогает ум, и суета становится привычкой... Так размышляя, коротает век разумный зверь, чье имя – человек, один, на сквозняке, с зажженной спичкой.
СУЩЕСТВОВАТЬ
И все-таки, что это значит – жить? Скитаться, видеть, петь, но сознавать, что завтра – смерть, что суждено – не быть, исчезнуть, ничего не ощущать. Пока же – пить, дышать и созерцать, искать разгадки, тайны находить. Какое наслажденье – говорить. Возможно ли – навеки замолчать? Быть существом среди других существ. Иметь свою частицу, свой глоток зари и ветра, пламени и льда. Считать рассвет первейшим из торжеств. Вытягиваться к солнцу, как цветок. Идти – из ниоткуда в никуда.
ПУТЕВЫЕ НАПЕВЫ
Если в путь я вышел поздно, если мрак замкнул окрестность, пусть не кажется мне грозной этой ночи неизвестность. Бил родник, и до рассвета темная капель звучала. Я готов поклясться - это кровь в висках моих стучала. Тишь. Доносится до слуха чья-то песня путевая и смолкает. Ветер глухо плачет, сосны обнимая. И вода в своем паденье час за часом с той же силой, пробиваясь сквозь забвенье, точит камень над могилой.
ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО
Приехав в город двадцать лет назад, я птиц привез с собой и отпустил их на волю: между башен и оград пронёсся шелест рощ и плесов милых, и птичьи трели смолкли - я не в силах сносить разлуку столько лет подряд Но птицы возвращаться не хотят, и веет стужей от небес бескрылых. Да, двадцать долгих лет прошло со дня, когда пришлось мне с домом расставаться. Боль горьким комом в горле у меня. Вы, птицы, водопады, склоны гор, - как вы теперь? Тогда мне было двадцать. И двадцать долгих лет прошло с тех пор.
НАПУТСТВИЕ
У всего свои масштабы в жизни, ныне и вовеки, точно также, как на карте соразмерны горам реки. Не взлететь бумажной птице, не подняться в воздух змею, если в чертеже ошибка - брось напрасную затею. Зорче вглядывайся, если жизнь с тобой играет в прядки. Но на всякий случай знай: есть и в жизни опечатки.
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
Друзья, я снова петь начну сегодня, отныне будет песнь моя ясна, а голос - и светлее, и свободней. Вокруг меня сплошная, как стена, стояла тьма: но вот они - просторы зари; какая ширь и вышина! Пусть мрак уйдет в свои глухие норы! Пускай рассвета белая ладонь в дерзаньях смелых будет мне опорой! Неистовый и буйный, как огонь, меня умчит к земле моей прекрасной рожденный в пампе тонконогий конь. Я - сын равнины благодатной, ясной, которая привольна и чиста и жарким днем, и полночью ненастной. Вдали от вас, родимые места, я жил без солнца, мучаясь и плача. Как я скучал! Загоном для скота мне показался город, не иначе Но, среди стен плутая, помнил я: меж Ивняком и Заводью Рыбачьей лежит Ильескас, родина моя. Там - отчий кров. Призыва нет упорней, чем зов земли сквозь годы забытья. Спешу туда, где дом, туда, где корни. Важней всего - нащупать снова свой свет, свой звук, свою основу.
ОБИЛЬНА И ЩЕДРА ЗЕМЛЯ МОЯ
Обильна и щедра моя земля; душа ликует - до того красивы и хороши окрестные поля. Пшеница уродилась как на диво - мне б стройным стать, как колос налитой, мне б мощь зерна и безграничность нивы! Пускай волна пшеницы золотой свое теченье бурное направит к Ривере от Ла-Платы голубой! Пусть уругваец вечером предъявит согражданам итог трудов дневных, и каждый пусть в ответ свой труд представит; Пусть среди нас не сыщется таких, кто явится ни с чем; с другими вместе и я представлю дело рук моих. Пусть радуются люди доброй вести: наш общий хлеб не отдан богачу, а между всеми разделен по чести. Все сбудется, что предсказать хочу: не за горами день, когда, как братья, по жизни мы пойдем плечо к плечу. Дай руку мне, раскрой свои объятья, моя соотечественник и земляк - нет крепче нашего рукопожатья! Наш общий сноп поднимем вверх, -как флаг.
СЛЕД, ЗАТЕРЯННЫЙ СРЕДИ ПАСТБИЩ
Я пройду по знакомым лугам, где мое детство затеряно между двух зорь, чтобы на день промелькнувший между двух лун мимоходом взглянуть. Здесь, в траве молодой и высокий, воспоминанья, блеснув, возникнут, словно забытые кем-то предметы - ножик, ржавая шпора, старая пряжка; может быть, рядом с этой тропой годов уходящих я тропинку найду, по которой движутся овцы, день за днем, вереницей безмолвной и долгой, поднимаясь на холм, где следов уже не осталось, лишь парят в пустоте горемычные птицы. Но взгляды мои мимолетны, я иду, не задерживаясь ни на мгновенье; грустно видеть, что все вокруг изменилось, но еще грустней оттого, что все вокруг уплывает, стоит сделать еще только шаг. Путь мой, поздний и одинокий, убаюкан ласковым горизонтом, мне привидится между луной и закатом скачущий в неизвестные дали всадник, который никем не узнан.
ЗАВЕТНЫЕ МЕСТА
Те же самые горы с зелеными скатами, в них отсвечивает то же самое утро, на вершине два дерева, простертые к солнцу, валуны и репейники, птичка пестрая в небе. Нескончаемый вечер, и в его сердцевине, где застыло недвижно отрешенное время, не запятнанный тенью и ветром не тронутый этот край - заповедный приют моей грусти. Здесь когда-то был камень, там дымился очаг, нерушимо стоят долговечные стены, лает пес на пороге, все такой же мохнатый, и доносится ржанье из-за ворот. Мой отец на коне отдает приказанья (хоть седло он покинул и ушел безвозвратно), братья на облаках разъезжают верхом, ждет нас мать, на столе остывает обед.
"Строфы века-2", "Антология мировой поэзии в русских переводах ХХ века", М., "Полифакт", 1998 "
Серия "Библиотека Латиноамериканской поэзии", "Поэзия Уругвая", М.,"Художественная литература", 1974 "
