---

Manuel Maria de Barbosa l'Hedois du Bocage (1765-1805)

---

Служил некоторое время солдатом в Индии и, вернувшись в 1790 г. в Лиссабон, вступил в тамошний поэтический союз «Новая Аркадия» (Secunda Arcadia) и в скором времени сделался одним из самых выдающихся его членов. Первое его произведение, «Rhythmas» (Лиссабон, 1791), имело большой успех. В 1797 г. он был заключен в тюрьму Лимоэйро за революционные и атеистические сочинения, но через год ему возвратили свободу и дали казённое место с обязанностью переводить хорошие иностранные сочинения на португальский язык. В 1802 г. он вторично отдан был под суд и на этот раз уже за франкмасонство. Полное собрание его стихотворений появилось уже после его смерти в 6 т. под заглавием «Obras poeticas» (Лиссабон, 1806—42). Новое издание выпущено Брагой в 8 т. (Порто, 1876).
Поэтика Бокажа отмечена большим талантом, отличающаяся необыкновенной легкостью и благозвучием стиха и, что всего важнее, истинным народным духом. Ученики и непосредственные последователи Бокажа, одушевлённые таким же стремлением к народности, получили название элманистов, по псевдониму Элмано Садино, которым подписывался Бокаж.

---

---

*****

Стихи мои, промокшие от слез,
Звучащие нескладно и убого,
Вас грусть гнетет, вас мучает тревога,
В вас бродит яд не ставших явью грез.

Не в склеп, что мхом забвения порос,
А к людям, в жизнь, вам суждена дорога,
Чтоб вас счастливцы порицали строго,
Чтобы страдалец в сердце вас унес.

Но знайте: скользок путь сатиры злобной,
Позорен малодушной лести путь –
Храни вас Боже от судьбы подобной!

Лишь в слабости вас могут упрекнуть.
Что ж, на иные песни не способна
Уставшая от горьких стонов грудь.

*****

Смугл, синеглаз, тщедушен, хил и худ,
Одни лишь ноги выросли на славу
И нос – таким гордиться бы по праву,
Когда б он посредине не был гнут;

Чуть за какой-нибудь принявшись труд,
Бросает тут же; дик и крут по нраву;
Пьет ревности смертельную отраву
Из белых пальцев черный взяв сосуд;

Возносит сто молитв единым махом
Ста божествам – точней, ста девам – он,
Заклятый враг святошам и монахам…

Вот так Бокаж, талантом одарен,
Сказал всю правду о себе без страха
В тот день, когда был ленью разморен.

*****

В плаще дырявом, тощий, как скелет,
Бредет юнец по Сантарену, чуткий
К одной лишь мысли, брезжащей в рассудке:
Чем заплатить за завтрак и обед?

Он вам продаст хоть оду, хоть сонет,
Чтобы заполнить пустоту в желудке.
И что ж? Как говорят в народе, дудки!
Стихов полно, а денег нет как нет!

Он ищет ласк, но с ним грубы девицы,
Хоть их сердца – заезжий дом, и там
Готов приют для каждого тупицы.

Но кто ж он, щеголям и дуракам
Дающий дерзко над собой глумиться?
Бокаж, иначе говоря, я сам!

*****

Марилия! Ты слышишь нежный звук –
Пастушеской свирели переливы?
Взгляни, как ласков Тежо! Как игривы
Зефиры, овевающие дуг!

Целуются Амуры, чтобы вдруг
Зажечь и в нас любовные порывы,
А бабочки, легки и шаловливы,
В сто разных красок красят мир вокруг.

Рулады соловей выводит в чаще,
Порхает от цветка к цветку пчела,
Стараясь выбрать тот, который слаще.

Как ярок день! Но если б не была
Со мною ты, мне б свет, с небес летящий
Казался скорбным, как ночная мгла.

*****

Красивейшую выбрав из ветвей
В цветущей, как любовь моя, аллее,
Ее намазал клеем я, и в клее
Увязла птичка, нежный соловей.

И вот, держа в ладони свой трофей,
Я радуюсь удавшейся затее
И говорю: «Не может быть ценнее
Подарка для возлюбленной моей!»

И в этот миг – как будто мы друг друга
Понять сумели - начинает петь
Протяжным, томным голосом пичуга:

«Пусть воли буду лишена я впредь,
Прекрасней, чем порхать в просторах луга
В плену у Низе жить и умереть!»

*****

Прекрасен утра летнего наряд,
Когда пестрит цветами вся округа,
И в россыпях песка, в просторах луга
Речные струи весело журчат.

Прекрасен сумрачный плодовый сад,
Где песней заливается пичуга,
В густую крону увлекая друга
Под звуки нежных трелей и рулад.

Прекрасен мир в сверкающем уборе,
Когда весна, любовь рождая в нас,
Лазурью красит небеса и море.

Прекрасна жизнь, но смерть во много раз
Прекрасней – смерть от счастья, смерть во взоре
Твоих доверчивых покорных глаз.

*****

В глуши, предавшись ворожбе и чарам,
Алгания-колдунья жгла костер.
Ее спросил я: есть ли заговор,
Чтоб цепь любви рассечь одним ударом?

Ведь сколько ни стараюсь, с чувством старым
Я не могу расстаться до сих пор…
Вещунья трижды плюнула и взор
Вперила в пламя, пышущее жаром.

Шептали губы странные слова,
Как вдруг кривая затряслась фигура,
И ведьма, от испуга чуть жива,

«Все бесполезно, - мне сказала хмуро, -
Сильнее страсть любого волшебства,
Нет в мире чар сильнее чар Амура».

*****

О, берег, где дары зимой тоскливой
Природа, чьим щедротам нет конца,
Из золотого раздает ларца,
Чтоб луг пестрел и зеленела нива.

Земля, соединившая на диво
Влюбленных пыл и мужество бойца,
Где столько глаз, пленяющих сердца,
Сияет весело и горделиво!

Троянцев разгромивший мудрый грек
Сюда из дальнего явился края,
Оставив память о себе навек.

Прекрасна Лузитания родная!
Стал Тежо ярче всех на свете рек,
Армании улыбки отражая.

*****

Зима уходит. Тает пелена
Сырых туманов; в праздничных уборах
Поля и лес – на них ромашек ворох
Просыпала цветущая весна.

Подул норд-ост. Небес голубизна,
Где стаи птиц, веселых, пестроперых,
С Амурами резвятся на просторах,
Как в зеркале, в реке отражена.

Так поспешим под сумрачные своды
Прохладной рощи, в ширь полей уйдем,
Где зеленеют молодые всходы!

Нет счастья в скучном городе твоем,
Одна отрада – прелести природы
С тобой вкушать, Марилия, вдвоем!

*****

Пусть и не дуб - но до чего красива
Моя дубинка! Как с дуплом дружна!
Пусть не кокос - а молока полна,
Пускай не ель - но шишка просто диво!

Порой она упругая, как ива,
Но временами жестче, чем сосна.
Пусть полая внутри, как бузина,
Но гнется, не ломаясь, как олива.

Хоть корень буйной порослью одет,
Ствол голый и плешивый у бедняжки;
От кедров ей достался смуглый цвет,

Однако предки этой деревяшки
Из рода туй... Понятно, в чем секрет?
А ну-ка раздвигай пошире ляжки!

*****

В лесном безмолвье, сумраком одетом,
Влюбленным и разбойникам простор;
Здесь буду счастлив я, наперекор
Зловещим призракам, дурным приметам;

И с Низе на цветочном ложе этом
Вкушу услад, желанных с давних пор…
Но помните, Зефиры, уговор:
Пусть наша страсть останется секретом.

Замрите, чтоб не разнести кругом
Ни шороха, ни шепота, ни вскрика,
Чтоб Зевс не знал о торжестве моем.

Не то, неровен час, взревнует дико
И, разъярившись, молнии и гром
Низвергнет на меня небес владыка.

*****

Есть в мире бездна страшная, куда
Влекут людей безудержные страсти:
Там Демон яростный стоит у власти,
Зловещей свитой окружен всегда –

Разжегшей факел Распрей, что горда
Картинами творимых ей несчастий
И Завистью, у чьей разверстой пасти
Ждут новых жертв Измена и Вражда.

Там Смерть безжалостная с ними рядом
Справляет пир, грозя природе всей
Клинком кровавым, напоенным ядом.

Там серный смрад и языки огней…
О ужас!.. Но не нужно путать с Адом
Геенну эту – Ревность имя ей!

*****

Я не молюсь, чтоб с неба грянул гром,
Чтоб море – волны, а Земля – вулканы
Извергли на тебя, чтоб ураганы
Тебя снесли и Ад спалил огнем,

Чтоб проклята была ты божеством,
Любовь дарящим, чтоб твой лик румяный
В гноящиеся превратила раны
Болезнь, к тебе ворвавшаяся в дом.

Хоть и достойна самой страшной муки
Ты, Низа, стыд забывшая и честь,
За свой обман, приведший нас к разлуке,

Хочу лишь одного: услышать весть,
Что ты в нечистые попала руки
И над собой сама свершила месть.

*****

Яви мне образ Смерти, сердцу сладкий,
Кромешный мрак пролив на свет дневной,
Ночь, слышащая плач унылый мой,
Ночь, тайн моих узнавшая разгадки!

Амур поведать их, зарывшись в складки
Твоих одежд, велит тебе одной
В часы, когда спокойно спится той,
Из-за кого мечусь, как в лихорадке.

О призраки, о злобные сычи,
Всевластной тьмы придворные и слуги,
Как я, зари отвергшие лучи!

На зов мой горестный слетайтесь, други!
Хочу упиться ужасом в ночи,
Хочу, чтоб сердце корчилось в испуге!

*****

Под звон своих цепей поет в тюрьме
Несчастный пленник, жаждущий свободы;
Поют под грохот шторма на корме
О береге мечтая, мореходы.

По дебрям, мрачные сомкнувшим своды,
Где ягуары прячутся во тьме,
Бредет искатель золота, доходы
Подсчитывая с жадностью в уме.

Врывается в горнило схватки воин,
Сразив врагов немало на ходу,
И ждет, что лавров будет удостоен.

А я, влюбившись в Низе на беду,
Как видно, буду лишь тогда спокоен,
Когда настанет смерть, которой жду.

*****

Уставшему от горестей и бед,
Мне удалось на миг забыться в дреме,
Как вдруг, сквозь сон, в своем я вижу доме
Смерть – полусгнивший, высохший скелет.

Огромный серп, рукой кровавой вздет,
Блестит зловеще на крутом изломе…
«Смирись, - кричит она, - иного, кроме
Погибели, тебе исхода нет!»

Но тут – как будто мало этой муки –
Является крылатый мальчуган
И тетиву натягивает в луке.

«Прочь! – гонит Смерть Амур. – Для пытки дан
Страдалец этот мне и скоро, в руки
Попав мои, скончается от ран».

*****

В разлуке мне и солнце не приятно,
И ясная не радостна луна;
Душа моя отчаяньем полна:
Вернется ли Марилия обратно?

Смыв темные в ее портрете пятна,
Амур прибавил светлые тона,
Чтоб вспоминал я, как мила она,
И забывал, как лжива и развратна.

Мне снятся нежных губ ее черты,
Сиянье глаз, тепло лица родного
И руки несравненной красоты.

Верни ж, мечта, блаженства вкус былого:
Как будто бы кругом растут цветы
И я ее держу в обьятьях снова.

*****

Ни глаз, где выставлял Амур засады,
Ни губ, где свой огонь Амур зажег,
Ни исцелованных Амуром щек,
Ни кос, что плел Амур, прельщая взгляды,

Ни рук, открывших мне Амура клады,
Ни плеч, чью белизну Амур берег,
Не пощадила Смерть! Всесилен рок!
Нет ничему, Армания, пощады.

Вслед за тобой Амур спустился в склеп,
С ним – Грации, которых скорбь сломила.
Мир без любви и красоты нелеп.

Так пусть же примет и меня могила!
Что толку жить? Пора уже и мне б
Уйти из мира, где ничто не мило!

*****

Среди расщелин сумрачной скалы,
Где точит камни злоба океана,
Душа, порочной страстью обуяна,
Кипит, как в бездне пенные валы.

А к сердцу рвутся, яростно светлы,
Лучи рассудка сквозь покров тумана,
Чтоб мук моих гноящаяся рана
Из непроглядной выступила мглы.

Но, слеп и глух, бесчувственный к ударам
И увещаньям, плача и скорбя,
Я обрекаю душу худшим карам.

Рассудок, я не слушаюсь тебя.
Велишь остыть – я вспыхну с новым жаром.
Забыть прикажешь – я умру, любя.

*****

В то время, как вникал, за шагом шаг,
Ученый муж в тончайшие предметы
И, чтоб на все вопросы дать ответы,
Взяв циркуль, бодрствовал среди бумаг;

В то время, как, вперяясь в зодиак,
Он силился раскрыть его секреты,
Исследуя, сколь велики планеты,
Чем движимы они, куда и как,

В то время, как душа его благая
На небо воспарила и Творец
Ей даровал навек услады рая,

Я, грешник, я, безумец, я, слепец,
Лишь о тебе, Иония, мечтая,
Все позабыв, сгубил себя вконец.

*****

Юпитер, среди звезд вершащий власть,
Глаза твои увидев, вмиг бы с трона
Спустился к людям, как во время оно,
И прелестью твоей упился всласть.

Снег рук твоих и плеч такую страсть
Зажег бы в сердце хмурого Плутона,
Что он из мрачного земного лона
На свет бы вышел, чтоб тебя украсть.

Забыл бы Феб о Дафне-недотроге,
Была б видна с высот твоя краса,
И в горние тебя вознес чертоги.

Тебе в подарок – если б чудеса
Я мог творить, Марилия, как боги, -
Я б отдал Сушу, Море, Небеса.

*****

Пусть выгорела в сердце страсть былая,
Но не остыла черная зола:
Ты мне такую рану нанесла,
Что боль меня томит не затихая;

Измена губит счастье, разрушая
Все, кроме чувств: Амур не помнит зла;
Напора волн не выдержит скала,
Но вытерпит обман любовь слепая.

И как бы тучи ни были густы,
Им не сдержать лучистого потока,
Низвергнутого солнцем с высоты.

То весел я, то мучаюсь жестоко:
Ведь блеск твоей небесной красоты
Лишь оттенен кромешной тьмой порока.

*****

Олен! Настала полночь. Жабьи кости
Спали над синим пламенем дотла,
Обжарь вербену в перьях из крыла
Глухой вороны, жившей на погосте,

А я магическим движеньем трости,
Пока дымятся пепел и зола,
Велю Горгонам, бросив все дела,
Из преисподней к нам явиться в гости.

Свершись, о чудо! Колдовской отвар
На славу вышел. Пусть две девы злые
Познают силу приворотных чар.

Вкусив отравы горькой, мы впервые
Пригубим завтра сладостный нектар:
Ты – с Низой, я – в объятиях Армии.

*****

Прочь, гадина! Прочь, злобная волчица,
Отвергшая возвышенную страсть!
Неужто ж я сумел так низко пасть,
Чтоб сердцем ледяным твоим прельститься?

Пусть люди от тебя воротят лица,
Пусть Фурии тебя измучат всласть
И пусть Тоска свою оскалит пасть
Чтоб в грудь твою бесчувственную впиться!

Пускай, в отместку за твои дела,
Тебя отравят, яд смешав с напитком
В бокале из тончайшего стекла!

Пускай тебе достанутся с избытком
Все беды, чтоб счастливцем ты сочла
Меня, тобой подвергнутого пыткам!

*****

Пусть полководец, выиграв войну
И в лаврах возвратившись из похода,
Горд, что молва о нем в устах народа
Мгновенно облетела всю страну;

Пусть, у порока низкого в плену,
Скупец богатства множит год от года,
Везде ища корысти и дохода,
Чтоб золотом набить свою мошну;

Пусть самодержец, одурманен славой
И лестью, у его простертой ног,
Над самой мощной властвует державой –

Марилия, я б стать счастливым смог
Лишь близ тебя и лишь имея право
Занять в твоей душе хоть уголок.

*****

По небосводу, то светясь едва,
То между туч сверкая круглым ликом,
Плывет луна, и серебристым бликом
Ее рисует в Тежо синева.

От ветра чуть колышется листва,
Уснувший пруд лягушки будят криком,
И, затаясь в лесу глухом и диком,
Пророчествует нудная сова.

Меж тем, Морфей, слетая к изголовью,
Склоняет к освежающему сну
Тех, чья душа не зажжена любовью.

Но я, несчастный, лишь глаза сомкну,
Их разомкнет Амур, чтоб видел вновь я
Мою Аналию, ее одну!

Сеньору Томе Барбозе де Фигерейдо де Алмейда,

занимающему должность переводчика при Секретариате иностранных дел.

Прибрел из чащи, солнцем перегретой,
Где золота полно, а климат дик,
Долбящий по грамматикам язык
Великий умник, шарлатан отпетый.

«Аллах у турок – бог», - прознал он где-то,
Чтец мавританских и персидских книг, -
А «таврус» по-латыни значит «бык»,
А «бе» по-гречески зовется «бетой».

Болтливый, как у попугая, рот;
Глуп, хоть и любит царственные позы;
Мартышка с виду, но когтист, как кот;

Писать не в силах ни стихов, ни прозы…
Читатель! Угадать не трудно: вот
Портрет мошенника Томе Барбозы.

Падре Жоакину Франко де Араужо Фрейре Барбозе,
викарию Алмоштерской церкви.

Лизен, хоть бейся головой о стену,
Который день смежить не в силах век.
Позвал врача несчастный человек,
Врач мудрым был и знал наукам цену;

Взывая к Гиппократу и Галену,
Десятки разных обойдя аптек,
К каким он только средствам ни прибег!
Но ни одно не помогло Лизену.

Но вот наткнулся доктор, сбившись с ног,
На книгу Франко, что, как пень Дубова,
И прописал больному пару строк.

Ничтожна доза… Но всесильно слово!
Неудержимый слышится зевок,
А вслед за ним – могучий храп больного.

*****

Не знает ни волнений, ни тревог
Крестьянин в развалившейся лачуге.
Вельможу точат горе и недуги,
Ему не мил и золотой чертог.

Крестьянин весел: кров его убог,
Но не нужны ему дворцы и слуги.
Тоска вельможу гложет: всех в округе
Богаче он и все ему не впрок.

Хоть у крестьянина и жестко ложе,
Он сладко спит, но снятся до утра
В постели пышной ужасы вельможе.

О мученик! Тебе дворец пора
На хижину сменить: покой дороже,
Чем роскошь королевского двора.

*****

Камоэнс! Наши судьбы так похожи!
Оставив Тежо на свою беду,
Как ты, я тоже испытал вражду
Гиганта, властью свергнутого Божьей.

Как ты, на гангских берегах я тоже
Скорблю, терпя жестокую нужду,
И радостей пустых впустую жду,
В тоске по той, что мне всего дороже.

Как ты, вконец измучен, я мольбу
О смерти к Небу обращаю с жаром,
Покой найти надеясь лишь в гробу.

Увы! Хоть Рок подверг нас тем же карам,
Я, столь же мрачную познав судьбу,
Не обладаю столь же ярким даром.

*****

Вам, о глаза, чей свет в былые пору
Касался нежно моего лица
И грудь пронзал стрелой по приговору
Амура, в плен берущего сердца,

Вам, черным, как мои несчастья, взору,
Чье пламя, простираясь без конца,
Зажечь способно каменную гору
И пробудить в могиле мертвеца,

Я изменил, вас променяв на море,
Вздымающее волны в небосвод,
На вихрь, в бескрайнем воющий просторе,

На тяжкий груз страданий и невзгод,
На скорбь и слезы, на печаль и горе…
Как глуп мой выбор! Как велик просчет!

*****

Скупец, богатства спрятав под замок,
Чтоб воры в них не запустили руки,
Дрожит при каждом шорохе и стуке,
Не в силах превозмочь своих тревог.

Сокровище мое! Я занемог
От той же самой боли, той же муки,
Страшась, что память обо мне в разлуке
Погасят расстоянье, время, рок,

Что ты, Гертрурия, поддавшись лести
Поклонников, не знающих стыда,
Забудешь вмиг о верности и чести;

И если впрямь произойдет беда,
Поверь, что получив дурные вести,
Я распрощаюсь с жизнью навсегда.

*****

Плывет корабль, раскачан на волне
Свирепым Аквилоном, буйным Нотом,
То поднимаясь к солнечным высотам,
То к темной низвергаясь глубине.

Кинжал разлуки грудь пронзает мне,
Открытую тревогам и заботам –
Так ястреб злой стремительным полетом
Голубку настигает в вышине.

В плену у чувства страстного, слепого,
Скорбя и плача, к небесам в мольбе
Я обращаю трепетное слово.

Гертрурия! Мучительной судьбе
Отдать себя во власть душа готова,
Мне б только знать, что я вернусь к тебе.

*****

Приснилось мне: тебя я вижу снова
И грудь твою стремлюсь к своей привлечь,
Целуя снег твоих роскошных плеч,
Чью чистоту сберечь дала ты слово.

Приснилось мне: я пью нектар, какого
Не пил и Зевс в пылу любовных встреч,
От ласк теряю силы, разум, речь,
И ты мне счастье подарить готова.

Гертрурия! С тобой наедине
Достиг я высших нег, когда сурово
Был прерван сон, который снился мне.

О, ветреность судьбы! О, ярость Рока!
Не только наяву, но и во сне
Кончается блаженство раньше срока.

*****

Родимый Садо! Дорог мне поныне
Твой светлый берег – милые края,
Где сотни раз Филены имя я
Писал, целуя, на песке и глине.

Но больше вслед за стадом по долине
Мне не бродить, и быстрая струя,
Услышав, как нежна свирель моя,
Свой не замедлит бег к морской пучине.

На поле брани я сменил луга,
А посох мой пастушеский – на шпагу,
Безжалостно разящую врага.

Как я погиб, явив в боях отвагу,
Далекие увидят берега,
Которым Ганг свою приносит влагу.

*****

О Господи, услышь меня, внемли
Мольбе, звучащей, что ни миг, все глуше,
Уйми, о царь небес, морей и суши,
Гром с молнией, им стихнуть повели!

Упрячь чудовищ страшных в глубь земли,
Чтоб рев их дикий не терзал нам уши
И буйство не вселяло ужас в души –
Пускай лютуют от людей вдали!

Будь милосерден к нам, в тоске и горе
Молящимся тебе, чтоб ураган
Не опрокинул судно в бурном море.

Развеяв тучи, разогнав туман,
Зажги на небе солнце – знак, что вскоре
Угомонится злобный океан!

*****

Томиться обречен в тюрьме сырой,
Приговорен к мучительным оковам,
Подвергнут испытаниям суровым,
Бесстыдной обесчещен клеветой,

Униженный, оплеванный, нагой,
Вручен врагам, сгубить его готовым,
Не видя никого, кто нежным словом
Утешил бы его в недоле злой,

Когда палач, свирепый и кровавый,
Заносит свой смертельный меч над ним,
Грозя ему безжалостной расправой,

Он, оставаясь гордым и прямым,
Не ропщет на судьбу и суд неправый,
Как прежде, стоек, мудр, неустрашим.

*****

Я тщетно слезы лил, кляня судьбину,
Там, в устье Мандови, в краю чужом,
Как изгнанный на дальний берег Том
Певец, в стихах прославивший Коринну.

Жестокий рок нанес удар мне в спину:
Я клеветы змеиным языком
Ужален и, тайфунами влеком,
Приплыл в Китай, где от печали сгину.

Скитанья в диком, девственном лесу,
Укус гадюки, ярость великана,
Живущего на гибельном мысу –

Я вынес все, лишь твоего обмана,
Гертрурия, я не перенесу,
Но знаю – ждет меня и эта рана.

*****

Когда угрюмой Ночи колесница
Свершает, безобразна и черна,
Пол-оборота в небе, тишина
На чащи темным пологом ложится.

В густой листве Зефиру сладко спится,
Стих Тежо, дремлет на песке волна;
Трель соловья над рощей не слышна,
Смолк даже злобный сыч, ночная птица.

Лишь я не сплю, лишь я, крича во тьму,
Молюсь, чтоб дух мой, жаждущий свободы,
Покинул тела мерзкую тюрьму.

И радуюсь, забыв свои невзгоды,
Когда, сквозь сумрак, вижу Смерть саму,
Грядущую в безмолвии Природы.

*****

Лишь ворон мрачный, мерзкая сова,
Крикливая лягушка, жаба злая
В ночной тиши, где я скорблю, рыдая,
Услышат эти горькие слова.

Нет радости отныне… Страсть мертва…
Остались только боль, тоска без края!
Нет Урселины! Дай, земля сырая,
И мне приют на дне того же рва!

Пускай, о Рок, бредя через теснины,
Я встречу гадов, выползших из нор,
Чтоб жизнь мою прервал укус змеиный!

Где рая блеск? Где Граций нежный хор?
Что душу ждет? Улыбка Урселины
Кому, о Смерть, теперь ласкает взор?

*****

Кто счастлив, кто привык, судьбой храним,
Вкушать земные блага в полной мере,
Мечтает жизнь продлить, в наивной вере,
Что проживет, как Нестор, триста зим.

Но, жалок и убог, мечтам иным
Я предаюсь, ютясь в сырой пещере:
Скорей бы склеп за мной захлопнул двери,
Став навсегда прибежищем моим.

Пусть плоть моя сгниет в могиле тесной,
И дух, освободившись от оков,
Из оболочки вылетит телесной!..

Вдруг… что это?.. своих пугаясь слов,
Я слышу голос в высоте небесной…
О, Вечности неумолимый зов!

*****

Читатель, не выискивай огреха
В незрелых сочиненьях юных лет.
Они не ищут славы и успеха,
А только ждут сочувствия в ответ.

В них – слез и вздохов горестное эхо,
Превратностей Судьбы печальный след;
В них – жизнь, где нет ни радости, ни смеха,
Но столько есть невзгод и столько бед.

И если вдруг, себе на удивленье,
Среди десятков грустных ты найдешь
Одно веселое стихотворенье,

Поверь мне, что, приставив к сердцу нож,
Моим пером водило Принужденье,
А голосом моим вещала Ложь.

*****

Я был прельщен Фортуны лживым ликом,
Я от кокетства женского ослеп;
Блеснула радость мне, но Рок свиреп:
Был свет ее недолговечным бликом.

Есть мрачный грот в лесу густом и диком,
Сюда я брошен волей злых судеб,
Как призрак, плачущий у входа в склеп,
Окрестность оглашая хриплым криком.

Как сладостно рыдать, найдя в глуши,
Здесь, на утесе этом одиноком,
Приют, достойный страждущей души!

Я отдал все, оставлены мне Роком
Лишь этот грот , лишь плач в ночной тиши,
Лишь скорбь, ишь смерть в отчаянье глубоком.

*****

К вам, кто предаться низменным усладам
В развратный отправляется притон,
К вам, кто над сундуком, забыв про сон,
Сидит, в свои богатства впившись взглядом,

К вам, кто затмить пытается нарядом
Юпитера, всходящего на трон,
К вам, кто льстецам внимает, опьянен
Речами их, приправленными ядом,

К вам, выродки, лишенные стыда,
И к вам, ханжи, живущие беспечно,
Когда кругом несчастье и нужда,

Взывает Разум: «Время быстротечно!
Вы – прах и прахом будете всегда.
Страшитесь! На Земле ничто не вечно!»

*****

Я сторонился зла, был чужд порокам,
Не убивал, не изменял Христу;
Я вечности страшусь и Бога чту,
Поняв, что Воля властвует над Роком.

Жизнь мудрецов служила мне уроком:
Я плакал, видя скорбь и нищету,
Считал первейшим благом доброту
И черпал силы в дружестве высоком.

Отчизне верен, я блюду закон,
В своих тисках людей зажавший туго, -
Пусть душу мне томит кандальный звон,

Я стражду, но не ведаю испуга,
Обласкан, ободрен и вдохновлен
Тобой, Невинность, Честности подруга!

*****

Здесь, где склоняясь перед всевластной силой
Закона, изнуренный, в кандалах,
Я ощущаю, как тоска и страх
Укореняются в душе унылой,

Не воет бурный Нот, и легкокрылый
Зефир не веет, не звенит в цветах
Пчела, не слышно трелей нежных птах,
Не досаждает крик совы постылой.

Я человечеством отвергнут; мгла
Вокруг меня, и Солнце с небосвода
Не шлет мне ни сиянья, ни тепла.

Лишь привиденья кружатся у входа…
О мрак! О ужас! Будто умерла
Или лишилась языка природа.

*****

Я не кляну своей ужасной доли,
Хотя живым и заколочен в гроб,
Хоть солнечных лучей искристый сноп
В мою тюрьму не проникает с воли.

Страдая от лишений и от боли,
Я на судьбу не возвожу поклеп –
Ведь до сих пор никто не слышал, чтоб
Был счастлив человек в земной юдоли.

Пусть отняты свобода и покой,
Не рвутся с уст ни стоны, ни проклятья;
Душа тревогой полнится иной:

Пока в темнице обречен страдать я,
Марилия смеется надо мной,
Аонию раскрыв свои объятья.

*****

Пусть не дозволит беспощадный Рок,
Чтоб, меч подняв, победами своими
На поле Марса, в пламени и дыме,
Себе лавровый я стяжал венок;

Чтоб, сев на трон, правленьем мудрым смог
Снискать признанье подданных, и имя,
На пьедесталах выбитое ими,
От скорого забвенья уберег;

Пускай Судьба разрушит ожиданья,
Что люди воспоют меня в стихах,
Мой подвиг оплатив посмертной данью;

Пускай плачевный потерплю я крах
В борьбе с невзгодами – мои страданья
Оставят память обо мне в веках.

*****

Я, что ни миг, скрипучий слышу шаг
Болезни, в дом пробравшейся украдкой,
Уже сухие пальцы цепкой хваткой
Сдавили горло, и могильный мрак

В ее глазах погасших – верный знак,
Что путь мой трудный пройден без остатка:
Сейчас коса, кончая с жизнью краткой,
Ее обрежет, словно чахлый злак.

Сестра жестокой Смерти, отчего же
Ты вдруг замешкалась? Неведом страх
Измученной душе на смертном ложе!

И все ж молюсь: пускай меня не взмах
Безжалостной косы сразит, о Боже,
Но мысль о совершенных мной грехах.

*****

Ненастный сумрак над землей навис,
Еще чернее ночь от черной тучи;
Шторм, обгрызая каменные кручи,
С унывным ревом ударяет в мыс;

Свистящий вихрь, то взвив, то бросив вниз,
По воздуху несет песок сыпучий;
Ночная птица жалобно, тягуче,
Кричит, взлетев на темный кипарис.

Ужасный вид! Но он, по всем приметам,
Созвучен сердцу, сникшему от бед,
Окрашенному тем же скорбным цветом.

Природа хочет воссоздать портрет
Моих невзгод, но тщетно – в сердце этом
Такая грусть, какой в природе нет.

*****

Всему свой срок. И если он истек,
То злобный призрак – детище порока,
Исчадье ада – нам в мгновенье ока
Вонзает в грудь отточенный клинок.

О мрамор кладбищ! Траур скорбных строк,
Хоть и немых, но ранящих жестоко!
О Смерти приговор! О ярость Рока!
Всему свой срок, увы, всему свой срок.

У всех нас – та же горькая судьбина,
Но раз уж предрешил Всевышний так,
То подчинимся воле властелина.

Замедлив у могилы этой шаг,
Прочти в надгробной надписи Жозино
Свою, о путник, участь: тлен и мрак.

---